Князь ушел вечером из дома. Гурий Шишков спустился с лестницы и, дойдя до дверей квартиры, на мгновение остановился. Здесь он отворил входную дверь в квартиру и, очутившись в передней, прямо направился к столику, из которого и взял ключ, положенный камердинером. Осторожными шагами, крадучись, Гурий спустился вниз и отпер парадную дверь. Затем снова вернулся наверх и начал ждать.
Уже около 11 часов ночи парадная дверь слегка скрипнула. Кто-то с улицы осторожно приотворил ее и тотчас же закрыл, бесшумно повернув ключ в замке. Затем все смолкло. Это был Гребенников. Немного погодя, он внизу кашлянул, наверху послышалось ответное кашлянье. После условного знака Гребенников стал подниматься по лестнице.
В четвертом часу утра князь вернулся. Прошло полчаса, раздался легкий храп. Князь, видимо, заснул. У одного из окон портьера тихо зашевелилась, послышался легкий, еле уловимый шорох, из-за портьеры показался Шишков. В это же время заколебалась портьера у второго окна, и из-за нее показался Гребенников.
Шишков бросился на полусонного князя. Гребенников, не колеблясь ни минуты, с руками, вытянутыми вперед, тоже бросился к кровати, где происходила борьба Шишкова с князем. В первый момент Гурий не встретил сопротивления, его руки скользнули по подушке, и он натолкнулся в темноте на руки князя, которые тот инстинктивно протянул вперед, защищаясь. Еще момент, и Гурий всем телом налег на князя. Последний с усилием высвободил руку и потянулся к сонетке, висевшей над изголовьем. Шишков уловил это движение и, хорошо сознавая, что звонок князя может разбудить кухонного мужика, обеими руками схватил князя за горло и изо всей силы повернул его в постели туда, откуда уже нельзя было достать сонетки. Князь стал хрипеть, когда Шишков, или из опасения, чтобы звуки не были услышаны, или из желания скорее покончить с ним, схватил попавшуюся ему под руку подушку и ею продолжал душить князя. Когда князь перестал хрипеть, Шишков с остервенением сорвал с него рубашку и обмотал шею князя.
После этого товарищи принялись за грабеж Из столика они вынули бумажник, несколько иностранных золотых монет, 3 револьвера, бритвы в серебряной оправе и золотые часы с цепочкой.
С ключами, вынутыми из ящика стола, Шишков с Гребенниковым направились из спальни в соседнюю комнату и приступили к железному сундуку. Но все их усилия отпереть сундук не привели ни к чему. Ни один из ключей не подходил к замку. Тогда они еще раз попробовали оторвать крышку, но все напрасно — сундук не поддавался.
Вдали послышался шум ехавшей пролетки. На лицах Шишкова и Гребенникова выразилось беспокойство.
— Надо уходить… Скоро дворники начнут панели мести, и тогда… крышка! — проговорил Гурий, отходя от письменного стола.
Оба были бледны и дрожали, хотя в комнате было тепло. Шишков вышел в переднюю. Взглянув случайно на товарища, он заметил, что на том не было фуражки.
— Ты оставил фуражку там… у постели, — сказал он товарищу. — Пойди скорей за ней, а я тебя обожду на лестнице.
Увидя страх, отразившийся на лице Гребенникова, Шишков повернулся, чтобы пойти самому в спальню за фуражкой, но тут взгляд его случайно упал на пуховую шляпу князя, лежавшую на столе в передней. Недолго думая, он нахлобучил ее на голову Гребенникова, и они осторожно начали спускаться по лестнице. Очутившись на улице, они пошли по направлению к Невскому. Проходя мимо часовни у Гостиного двора, преступники благоговейно сняли шапки и перекрестились широким крестом. Шишков, чтобы утолить жажду, напился святой воды из стоявшей чаши, а Гребенников, купив у монаха за гривенник свечку, поставил ее перед образом Спасителя, преклонив перед иконой колени…
Затем они расстались, условившись встретиться вечером в трактире на Знаменской. При прощании Шишков передал Гребенникову золотые часы, несколько золотых иностранных монет и около 40 рублей денег, вынутых им из туго набитого бумажника покойного князя.
Вскоре состоялся суд. Убийцы были осуждены на каторжные работы по 17 лет каждый.
(Путилин И. Д. Среди грабителей и убийц. Ростов-на-Дону, 1992).
ДЕЛО САВИЦКОГО И ГАЛКИНА
23 октября 1896 г. Московский окружной суд с участием присяжных заседателей на выездной сессии в г. Дмитрове рассмотрел дело об умышленном убийстве Натальи Ивановны Савицкой. Суду были преданы муж убитой — мещанин Николай Иванович Савицкий и крестьянин Петр Васильевич Галкин.
Н.И. Савицкая была убита 23 марта 1889 г. Труп обнаружен в тот же день Соловейчиком, соседом Савицких, который через забор залез во двор их дома, чтобы помочь Савицкому открыть калитку, запертую на замок. По словам Савицкого, сказанным Соловейчику, этот замок он до того ни разу у себя не видел и, естественно, ключа от него не имел.
По всей видимости, Н.И. Савицкая была убита в доме топором. Топор Савицких был найден во дворе, однако следов крови на нем не обнаружено. Преступник перерыл комод и сундук, но деньги, хранившиеся в ягдташе (охотничьей сумке), не нашел.
Савицкий высказал предположение, что убийцей мог быть Петр Галкин, который в то время нуждался в деньгах. Но единственной слабой уликой против него было показание лесничего, к которому Галкин пришел около 10 часов утра в день убийства в состоянии сильного душевного волнения.
Подозревался и сам Савицкий. В конце 60-х гг. он приехал в Дмитровский уезд и поселился в доме своего сослуживца Александрова. В 1872 г. тот умер от отравления рыбой. Вскоре после его смерти 20-летний Савицкий женился на вдове Александрова Наталье Ивановне, которая по возрасту годилась ему в матери. Этот брак вызвал недоумение соседей, решивших, что Савицкий соблазнился имуществом вдовы. Однако 16 лет они прожили, по-видимому, душа в душу, но последние годы, как показывали некоторые свидетели, отношения в семье ухудшились.
Доказательства, собранные следствием, были явно недостаточны для предания кого-либо из подозреваемых суду, и в ноябре того же года дело было пристановлено. После убийства Натальи Ивановны Савицкий женился второй раз.
Прошло 6 лет. И вдруг в мае 1895 г. к товарищу прокурора явился некий И.И. Овчинников и рассказал следующее. 23 марта 1889 г., около восьми часов утра, он шел к фельдшеру и, приблизившись к дому Савицких, услышал звуки ударов и женские крики. Когда он подошел поближе, из дома вышел Савицкий и запер калитку висячим замком. Овчинников спросил Савицкого, не собирается ли он уезжать, тот ответил, что запирает дом, чтобы никто не мешал его жене стирать.
Возвращаясь от фельдшера, Овчинников увидел, что по огороду — позади двора Савицкихпо цельному снегу бежит Петр Галкин. На вопрос, почему Овчинников в течение 6 лет не сообщал об этом, он ответил, что решил рассказать все только после целого ряда несчастий, выпавших па его долю в последнее время. В этих несчастьях он увидел наказание Божье за сокрытое известных фактов.
Савицкий и Галкин на основании показаний Овчинникова были привлечены к уголовной ответственности, но виновными себя не признавали.
Преступление оказалось нераскрытым. Вердиктом присяжных они были признаны невиновными.
(Суд присяжных в России. Громкие уголовные процессы 1864 — 1917 гг. Сост. С.М. Казанцев. Л., 1991).
АРНИ ЛЕОН ШЕФФЕР. БЕРТИЛЬОН ЗА ДАКТИЛОСКОПИЮ
В Сент-Оноре, между Елисейскими полями и Монмартром, на улице Фобур стоит дом № 7, в котором в начале нашего века вел бойкую практику хирург-стоматолог Ало и в котором 17 октября 1902 г. в приемной хирургического кабинета был найден мертвым камердинер врача Жозеф Ребель.
Диагноз судебного врача гласил: Ребель задушен голыми руками в ходе борьбы с неким неизвестным, проникшим в помещение, снимаемое доктором Ало.
Сгулья были опрокинуты, стол — на боку, стеклянные двери шкафа, в котором доктор Ало хранил, свою коллекцию монет, разбиты, ящики выдвинуты, а их содержимое разбросано по полу — явные признаки того, что какой-то громила пытался здесь сбалансировать дефицит своего бюджета.